Три мирных года [СИ] - Виктор Алексеевич Козырев

ещё более безумным, он и правда нас не понимал.

— Ладно, — согласилась Довнарович. — Но не раньше чем попаду на Землю и встречусь лично. Такие вопросы по связи обсуждать не стоит, тем более что у меня и контактов нет.

— Ребят вы о ком? — не выдержал Череп.

— Об отце нашей ненаглядной дурной стерляди, — со вкусом произнёс я. — Лёша, ну только не говори, что ты пропустил новость о назначении Анатолия Ивановича Стерлядкина заместителем министра обороны.

— Если бы министром, тогда да, тогда знать положено, — пожал плечами Череп.

Мы с Яськой расхохотались, выпуская из себя напряжение этого безумного вечера и даже Алексей позволил себе лёгкую улыбку. Я поднял голову, подставлял лицо под ветер и посмотрел на две маленьких Луны, всходивших над Полигоном. Вечер был прекрасен, и я сам чувствовал себя солдатом, ушедшим с друзьями в самоволку.

Глава 3. Собачьи дни

Декабрь 2003 — январь 2004 года

— Валер, — вкрадчиво спросила меня Иринка, за две недели до сессии. — А почему ты не ходишь на комсомольские собрания?

— Потому что я член партии, — вздохнул я. — С… Хм… Кажется, всё-таки с конца 2001 года или с начала 2002. Точно не помню, дело было на Кадмии, принимали меня в спешке.

Ирина Рейман недовольно надулась, а я пожал плечами.

— Ну, может быть, сходишь на собрание? Просто со мной, а то мне одной идти страшно.

Я закатил глаза. Из главного корпуса университета, где обычно и проходили все собрания, до наших общаг, двадцать минут пешком, медленном шагом, по освещённой территории, в сопровождении других таких же бедолаг, вынужденных выслушивать местного комсорга.

Да, я всё-таки был рад, что вступил в партию, а то бы и мне пришлось страдать. А так… ну партийный статус был сейчас неясен. Наша первичка сейчас существовала на двух планетах. Три человека на Полигоне, а четыре на Земле. Земная часть ещё и размазана по четырём городам. Хоть убейся, но кворума не собрать. Я даже специально Темиргалиева, как партийного руководителя, дёргал, что делать дальше, но тот отбоярился, мол собирайтесь втроём раз в месяц, хотя бы формально и пишите протоколы. Короче, так и жили. Но я скучал, по собраниям нашей первичной организации. Скучными они никогда не были.

Взгляд у Ирины, стал откровенно умоляющим. Я вздохнул. Мне надо было заглаживать свою вину, после того как я сбежал с лекции о нравах и обычаях Тауси. Правду сказать, что мы с Черепом и Яськой ловили беглого солдата, который мечтал расправиться с кем-то из своих мучителей, я сказать не мог, а Нинка меня срисовала в такой компании и наверняка наябедничала подружке. Поэтому я не смог отказать своей хитрой блондинке.

— Ну ладно. Схожу разок. Посмотрю, чего там комсомольцы обсуждают. Чтобы не отрываться от коллектива, так сказать.

И, честно говоря, я об этом пожалел сразу же, едва оно началось. Просто скажу со всей коммунистической откровенностью: местный комсорг, гнида была ещё та. Олег Лощинин его звали. Учился он ни шатко ни валко. Но зато, как чего организовать, он в первых рядах, даже когда его не звали. Активист, короче. Падла. И главное, так-то я уже заходил пару раз на комсомольские собрания, он все доклады как о международной, так и межпланетной обстановке, превращал в такую нудятину, что слушать было невозможно.

В этот раз было аналогично. Сначала я сидел спокойно, даже не собирался выступать. Но вдруг почуял, что глаза у меня слипаются. Посмотрел на остальных студентов — то же самое. И тут меня такая злость взяла, тем более, в докладе Лощинин бубнил про положение негров в США, почему-то уверяя, что во время войны, когда через американскую армию прошло немало чернокожих и белых, служивших в одних частях, расовый вопрос в Америке перестал стоять так остро.

Меня как будто подкинуло. Я вспомнил один свои разговоры, с Джеффом Саммерсом на освобождённом Ирсеилоуре. Мы спасли его из плена, а дальше изображали революционный порыв ирсеилоурцев и примкнувших к ним военнопленных. Действовал он в моей группе, наотрез отказавшись присоединяться к белым американцам, в других «партизанских» соединениях.

Он охотно общался с нами, здоровый негр, Джефферсон Саммерс, который просил называть его просто Джефф. Как-то раз вечером, когда мы засели в тени неизвестных мне ирсеилоурских деревьев, тайком от начальства выпивая за дружбу между народами, он принял больше обычного и вдруг сильно потемнел лицом, после очередного тоста. Отставил стакан в сторону и посмотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Тебе знакомо такое слово: Блэкмит? — раздражённо спросил он. — Слышал когда-нибудь?

Перевести обе части этого слова по отдельности, я мог, однако не знал, что оно означает целиком, поэтому отрицательно качнул головой.

— Чёрное мясо, — с каким-то злобным удовольствием проговорил он. — Так называли меня и всех остальных чернокожих, которые воевали в бригаде генерала Батчера. Дэвида, мать его, Уайта Батчера.

Дэйв Белый Мясник, командир Чёрного Мяса. Стало уже чуть понятнее, но я продолжал внимательно слушать Джеффа.

Я перебил докладчика, решив рассказать то, что услышал от Джеффа Саммерса в тот вечер. Про выпивку я не стал упоминать, а сразу перешёл к делу. Лощинин попытался что-то возразить, но я сверкнул глазами в его сторону и начал рассказ, упомянув про «Чёрное мясо» и «Белого мясника» Немного изменил место действия, перенеся разговор с Ирсеилоура на Кадмию.

— Их правительство обожает такую иронию, — зло продолжил я. — Чернокожих парней и девчонок просто использовали как пушечное мясо, бросая их в самое пекло, где нужно было завалить противника трупами. Сколько погибло негров, я даже представить себе не могу, но как утверждал Джефф, счёт убитым шёл на десятки тысяч.

Я перевёл дух и продолжил, внимательно глядя на посеревшего комсорга.

— И нам и американцам, удалось отбиться от